Авторы: Эстен Джальд & соавтор
Фандом: The Smoke
Примечания: Кев/Эсбо, рейтинг детский, большей частью джен, пост!8 серия, много - рефлексий
драббл #1
530 словОднажды Кев спрашивает.
Они замкнуты под завалом, закрыты, с одним баллоном на двоих; пространство тесное, душное, обломки стены упираются в спину, ноги не выпрямить. Самое изматывающее в таких ситуациях - ожидание. Ожидание помощи, ожидание шума рации, ожидание того, что сейчас всё обвалится окончательно.
Единственный свет между ними - фонарь, яркий, слепит глаза, тени от него чёрные и резкие. Ладонью Кев упирается Эсбо в грудь, слышит гулкие удары сердца, один, другой, третий – на десятый он спрашивает:
- Как ты справляешься с этим?
Он медлит.
Тишина окутывает их со всех сторон, словно впитывает любой звук.
- С убийством. Как ты справился, - Кев с трудом озвучивает это, ему кажется, звук пропадает, растворившись между ними, - как ты смог. Снова подняться.
Эсбо смотрит на него исподлобья. Поднимает подбородок, так, как он любит, хмурится, моргает, Кев думает - не ответит.
- Я пытался себя убить, - говорит Эсбо.
У него огромные чернильные пятна под глазами, все черты лица заострившиеся, взгляд упирается в одну точку. Он не ждёт возражений, скорее собирается с силами, а когда начинает говорить, то едва не давится словами, пытаясь произнести всё сразу:
- Я приходил в больницу. В те первые дни, после пожара. Сидел на первом этаже и не мог подняться. Не мог подойти и узнать – да и кто я, узнавать. Три раза просто ждал в холле. На четвертой ко мне подозвали охранника, и больше я не... - Он поджимает губы. - Гог смеялся надо мной. Его это всё пугало, он вбил себе в голову, что я пойду и сдам нас обоих. Но Гог сел, а вместо полиции я пошёл в пожарные.
- И это помогло?
- Нет. Нихрена не помогло. Меня возненавидели в первые десять минут появления. Эсбо, - он зло фыркает, - конечно. Нихрена не легче.
Кев опускает взгляд.
На пальцах ожоги, те, которых быть не должно, которые он и не видит. Кев знает, что где-то за его спиной, среди кучи обвалившегося бетона, среди поваленных стен - изуродованный мёртвый Гог. Стоит закрыть глаза, как Кев услышит его смех, поэтому Кев смотрит - на несуществующие ожоги и на глубокие тени вокруг.
Рация хрипит, сквозь неё пробивается голос Зигг - обрывки фраз, мало что выходит разобрать, но можно догадаться. Конечно, их пытаются вытащить, конечно, завал тяжёлый, но все будет хорошо, что ещё им могут сказать. Набор дежурных фраз. Страха нет - и Кев понимает, что это не из-за того, что он верит в ребят наверху и в то, что они успеют вытащить их до того, как они задохнутся здесь.
Время тянется медленнее из-за невыносимо крошечного пространства, из-за нехватки кислорода. Кев обращает внимание, что Эсбо дышит реже обычного, и протягивает ему маску. Он кивает в ответ.
- Ты.
- Что?
- Ты. В конечном итоге, я стал справляться. - Когда он выдыхает, ладонь Кева проседает, от удара сердца будто разряд идёт по руке. - Из-за тебя.
Он надевает маску, дышит, а потом сам прикладывает её к лицу Кева, и тот закрывает наконец глаза, позволяет себе немного расслабиться. Придерживая маску, Эсбо цепляет пальцами подбородок, пальцы холодные, немного влажные, царапают из-за налипшей мелкой крошки, но держит он крепко. И Кева вдруг отпускает.
За его спиной никого нет, только разбитые камни, а перед ним - и Кев знает это наверняка, - его способ справиться.
Дэннис.
драббл #2
1 035 словВ день, когда у Эсбо первый раз не выходит спасти человека, когда он вынужден оставить кого-то в задымленном, сгорающем доме, Кев перехватит его на выходе со станции.
- Эй. Ты в порядке?
- Да.
- Да?
- Да, шеф, - поправляется Эсбо.
- Снова решил, что врать мне - хорошая идея?
Эсбо стискивает челюсти, весь кривится - при всей его замкнутости, он даже не пытается сдерживать эмоции. В разгар спора он может молчать, но всем своим видом будет показывать, что не согласен, или расстроен, или наоборот, получает искреннее удовольствие, - язык его тела порой намного ярче, чем любые слова.
- Я не вру. Может, я утешаю себя мыслью, - говорит Эсбо, - мы - хорошие люди.
Это как удар под дых, Эсбо сам понимает: тут же меняется лицом, сводит брови, раскрывает рот, точно, чтобы извиниться, но Кев перехватывает его рукой за футболку, локтем вжимает в стену.
Они стоят так, в тишине слышно только сдавленное дыхание обоих, и такой внутренний подъём Кев чувствовал последний раз - чёрт, да всякий раз, связанный с проклятым Эсбо, до того случая с Гогом.
Такого наплыва чувств ему не хватало уже месяц.
- Собирайся. Пойдём выпьем. - Он говорит это раздельно, тщательно подбирая слова - Эсбо часто дышит, но не пытается его отстранить. Даже руки не поднимает, чтобы удержать, как будто в нём разом не остаётся сил.
Он только головой качает и отводит взгляд.
- Не лучшее время, - и наконец дёргается, чтобы уйти, а Кев в последний раз прижимает его к стене, ещё сильнее.
- Самое время, парень. Каждый из нас через это проходил. - Он колеблется мгновение, но всё же продолжает: - Не хочу, чтобы ты в этот момент был один, Дэннис.
Наверное, именно это и решает - обращение по имени. Иногда Эсбо напоминает ему одичавшего пса, которого начал бить хозяин: как бы ему не хотелось прийти и улечься в ногах, он всякий раз ждёт, когда рука вместе ласки принесёт боль, и всякий раз дожидается. Но стоит подозвать, обратиться чуть мягче обычного - и он снова подходит.
Сколько бы они не избегали друг друга, неделю или месяц – вся эта тщательно возведённая стена трещит от одного предложения.
Эсбо коротко кивает.
О том, что он снова не предупредил Триш, Кев вспоминает в три часа ночи, когда они сидят на детской площадке. Эсбо скатывается с горки, стоя на ногах, спотыкается в самом низу и падает в песок коленями. Кев смеётся над ним, как безумный, и Эсбо отвечает на этот смех.
Они оба неприлично пьяны, неприлично веселы после такого дерьмового дня, у них в ботинках песок, а у Эсбо ещё и за шиворотом, в капюшоне, наверное, и по спине скатываются песчинки. Он смеётся, запрокинув голову, шумно, открыто, не сдерживаясь, он стоит на коленях и смотрит на него снизу-вверх, а Кев стоит рядом. Одной рукой Эсбо цепляется ему за пояс, чтобы подняться, и вместо этого выхватывает из руки Кева бутылку.
Они на детской площадке, кругом - глухая ночь, у Эсбо дёргается кадык, когда он прикладывается к бутылке, и Кев вспоминает, что так и не написал Триш.
На экране телефона семь непринятых и две смски. Одна от Мэла: чувак, не смешно. А вторая от Триш: позвони мне.
Она, должно быть, так напугана, что на большее, чем точка в конце, её просто не хватило. И Кев бездумно набивает быстрый ответ - все ОК, скоро буду, - не уточняя, как скоро, потому что сам не знает, потому что ему так чертовски хорошо здесь, и так правильно, что он не собирается возвращаться домой прямо сейчас. Просто даёт понять, что жив, иначе это было бы слишком жестоко.
Он морщится, вспоминая ту ночь, как он впервые пропал без предупреждения - тоже с Эсбо, и его настигает острое чувство дежа-вю. Воспоминание отдаётся тупой болью где-то под рёбрами, он это давно пережил - может, не до конца, но, наверное, до конца такое пережить нельзя; да, он хороший человек, но всё-таки не святой.
Кев кидает телефон в карман и тут же забывает о нём - подхватывает, обнимает Эсбо, который пытается подняться, все ещё держась за его пояс, и едва не падает вперёд, звонко смеясь куда-то ему в плечо.
С площадки они перебираются в какое-то полуразрушенное здание: Эсбо знает всё сломанное, пустое и заброшенное в Лондоне, и словно показывает его изнанку, ту часть, на которую Кев никогда не обращал внимания. Эсбо любит это вот – показывать, а потом смотреть на реакцию, на то, насколько правильно его поняли, как точно он попал. В такие моменты сквозь него проступает азарт, или Кев научился его рассматривать, - азарт ребёнка, который показывает свой сундук сокровищ, азарт человека, который слишком давно хранил что-то взаперти.
Он откапывает от разного мусора удивительно чистую стену - сосредоточенно и уверенно, будто не пил совсем, а Кев наблюдает, привалившись плечом к косяку. Из своего бездонного рюкзака Эсбо выуживает баллончик, несколько раз встряхивает, ведёт по стене полосу - две полосы, рисует квадрат в кривыми, округлыми линиями. Он выводит что-то несуразное, полосы ради полос, а потом перекидывает баллончик Кеву. Ступора нет - Кев рисует сердце, и Эсбо, пошатываясь, подходит ближе, смотрит как на картинку, обхватывает ладонью его руку, жмёт поверх пальца, придавливая ноготь, добавляет сердцу огня несколькими штрихами. Чтобы было удобнее, он укладывает подбородок Кеву на плечо.
Он жаркий, быстро дышит, от него несёт огнём, краской и бетонной пылью.
Кев чуть поворачивает голову, цепляет носом скулу Эсбо, и тот застывает.
- Мы не можем спасти всех, - севшим голосом говорит Кев.
- Я знаю.
Они отступают друг от друга одновременно, Эсбо засовывает руки в карманы, Кев кидает пустой баллончик в кучу мусора.
Рассвет они встречают на крыше всё того же здания, свесив ноги вниз. Сидят очень близко - прикасаясь друг к другу плечом, и Эсбо щурится, смотря на слепяще-светлое, серое небо.
Кеву хочется верить, что эта ночь не просто заглушила это убивающее чувство внутри Эсбо - но он действительно понял, или хотя бы начал понимать, что вытащить всех нельзя. Главное – не забывать тех, кого ты мог спасти и спас.
Это приходит не сразу. Очень часто это не приходит совсем.
А ещё Кев думает, что стена из непонимания и обид рассыпалась, но боится тешить себя надеждой – одна ночь и одно утро мало что значат.
Эсбо чуть толкает его ногу своей над пропастью этажей, и Кев поворачивается - у него немного красные глаза, от алкоголя и недостатка сна, но улыбается он этой своей искренней, спокойной улыбкой.
- Кофе, шеф?
драббл #3
1 100 словНет ничего удивительного в том, что они с Триш ссорятся - это нормальная часть любых отношений, это в порядке вещей, особенно сейчас. Их словно прорывает после девяти месяцев вынужденного молчания, часть этих ссор почти в наслаждение, они выплёскивают всё накопившееся разочарование, а потом смеются и перебрасываются подушками. Им нужно это - выговориться, высказать все обиды, проговорить, только после этого они вернуться к нормальному и привычному, или не вернуться - Кев не строит лишних иллюзий, - но хотя бы не оставят горькое чувство потери.
Они стали честнее друг с другом, это радует, они меньше сдерживаются, они открыты, потому что именно ложь привела их к размолвке.
Но порой правда – совсем не то, что хочется услышать.
Ещё слишком рано для смены, но Кев собирается, а разбуженная шумом Триш говорит спросонья совсем не пожелание хорошего дня.
Она говорит: этот мальчик отобрал у нас всё, а теперь ты с ним сутки напролёт проводишь в этих тренировках.
Она добавляет: осторожнее с ним. Слепой не видит, как Эсбо на тебя смотрит.
Её сонная прямолинейность сбивает с толку, и Кев бездумно смотрит перед собой тем утром, прокручивая в голове фразу, он прокручивает её по пути на работу, прокручивает, вышагивая в своём кабинете. Если бы её записали, то он смотрел бы на видео, раз за разом, как когда-то пожар, пытаясь уловить то ли шутку, то ли ревность.
Озадаченность сменяется гневом, гнев переходит в отрицание, Кев бестолково хмурится, но не может выбросить это из головы. Он не видит ничего такого во взглядах Эсбо, в поведении Эсбо, в его действиях.
Перед тренировкой – каждое утро до дневной смены, каждый вечер до ночной, - они пьют кофе на крыше, и Кев поднимается, напрочь забывая о чашках, хотя сегодня его очередь.
Эсбо уже ждёт его, стоит, опираясь спиной на перила, курит и коротко кивает в знак приветствия – а Кев выхватывает сигарету из его пальцев и сильно затягивается.
Если Эсбо что-то удивляет, он ничего не говорит - и уже за это Кев ему благодарен.
Они вместе смотрят, как солнечный диск над горизонтом горит оранжевым, как медленно рассеивается дымка. На тонких ветках поют птицы, раскрываются окна, и это всё - как будто время вокруг них замирает и сужается. Кев тушит окурок, но не уходит, и Эсбо закуривает снова - молча предлагает ещё одну, и Кев низко склоняется над его руками, ловя кончиком огонь от зажигалки. Он смотрит Эсбо прямо в глаза, и тот поджигает сигарету.
Ничего в этом взгляде нет, думает Кев. Ничего, о чём говорила Триш. Ему почему-то очень важно в этом убедиться, он зажимает пальцами запястье Эсбо, и видит, как зрачок немного расширяется. Это ничего не значит.
Кев уверен в этом.
Он выпускает сигарету из рта, та валится к ногам, свою Эсбо держит между пальцев, поэтому ничто не мешает, выровнявшись, податься вперёд. Это даже не поцелуй, просто Кев прижимается губами к сухим губам Эсбо.
Мир не трещит по швам.
Во рту мешается сигаретной привкус, Эсбо неумело, настойчиво, влажно целуется, и Кев стискивает его за футболку со всех сил, то ли прижимая, то ли собираясь оттолкнуть. Его окатывает жаром с ног до головы, он сам делает поцелуй быстрее, сам заводит ладонь Эсбо на затылок, сам толкает его к перилам, прижимаясь ближе. И сам же отступает, когда Эсбо шипит от боли - забывшись, он умудрился стиснуть сигарету в кулак. На ладони красный след, Эсбо яростно трёт её о штаны, звук гипнотизирует, и всё это время Кев будто парализован.
Твою мать, думает он. Твою же мать.
Они стоят слишком близко, за спиной Эсбо - залитый ослепительным утренним светом город, потёртые крыши и поблёскивающие высотки, город, который они вместе спасали не один раз, но Кев не обращает на него никакого внимания. Он смотрит только на Эсбо - у того обычно бледные губы внезапно кажутся такими яркими, у него шальной, испуганный взгляд. И да, в нем есть это. То, о чём говорила Триш. Кев просто слепой идиот, раз не замечал раньше.
Он не сразу понимает, что все ещё держит его - одной рукой за бедро, второй - гладит напряжённую шею над воротом футболки; не сразу понимает, что отпускать не хочется. Что-то внутри разливается, выплёскивается через край, как плотину прорывает, но долго так стоять нельзя, скоро придёт команда, они, чёрт возьми, на глазах у всего мира.
Кев смаргивает, заставляет себя отпустить руки, отойти - это сложнее, выходит сначала только на полшага.
- Пойдём, - выталкивает он. - У меня есть мазь, нельзя оставлять так.
Эсбо послушно идёт, не задаёт вопросов, просто выполняет приказы, и Господи, в нем это есть, даже в том, как просто и быстро он всё принял.
В кабинете Кев наскоро смазывает ему красный след на ладони, потом просто удерживает её двумя руками, смотрит на линии, на небольшую родинку у запястья.
Нужно что-то сказать, как-то объяснить, не в его правилах пить с коллегами - это же относится к поцелуям. Вместо оправданий и объяснений в голове крутится одна одуряющая мысль: если бы не чёртова сигарета, Кев бы до сих пор его целовал.
И Кев не обманывает себя - это не имеет никакого отношения к стрессу от ссоры с Триш, или к необъяснимому физическому желанию, он не пьян, он не сошёл с ума. Все просто встаёт на свои места - то чувство, которому он не мог подобрать название все это время, начинает обретать форму.
Он даже не может найти в себе смелости винить себя за это.
Это не измена - ещё, - просто проклятый поцелуй. Один. Эсбо, наверное, понимает это - он сидит, ссутулившись, смотрит в пол, дёргает ногой, и его хочется успокоить. В нем слишком явно проступает вина, как будто они вернулись на пару месяцев назад, когда все ещё было слишком запутанным.
Кев чуть толкает его носком ботинка, и Эсбо весь вскидывается.
- Шеф, я...
- Даже не пробуй извиняться.
Эсбо приоткрывает рот, чтобы что-то ещё сказать, но Кев качает головой.
Извиняться здесь не за что, а обсуждать, к чему все это приведёт - слишком рано, а может, и вовсе не имеет смысла. Кев вообще не уверен, что готов что-то обсуждать, хотя обычно он не боится всех этих разговоров о чувствах. У него никогда не было проблем с тем, чтобы объяснить словами то, что происходит внутри, часть его работы - подбирать правильные слова в сложных ситуациях, этот ступор у него всего лишь второй раз за долгое, долгое время. И второй раз - с Эсбо.
Кев знает пока только, что ничего уже не будет как раньше, потому что сделать вид, что ничего не случилось, отрицать всё это, у них не выйдет. Он сжимает запястье Эсбо и гладит его большим пальцем - и Эсбо не убирает руку, только слабо, искажённо, вымученно улыбается.
И Кев, сдавшись, подаётся вперёд, уже почти закрывает глаза, но его вовремя приводит в себя стук двери об косяк - судя по шагам, это Нина и её утренняя уборка.
Осторожнее, говорит Триш в голове Кева, только слепой не увидит, как вы друг на друга смотрите.
Фандом: The Smoke
Примечания: Кев/Эсбо, рейтинг детский, большей частью джен, пост!8 серия, много - рефлексий
драббл #1
530 словОднажды Кев спрашивает.
Они замкнуты под завалом, закрыты, с одним баллоном на двоих; пространство тесное, душное, обломки стены упираются в спину, ноги не выпрямить. Самое изматывающее в таких ситуациях - ожидание. Ожидание помощи, ожидание шума рации, ожидание того, что сейчас всё обвалится окончательно.
Единственный свет между ними - фонарь, яркий, слепит глаза, тени от него чёрные и резкие. Ладонью Кев упирается Эсбо в грудь, слышит гулкие удары сердца, один, другой, третий – на десятый он спрашивает:
- Как ты справляешься с этим?
Он медлит.
Тишина окутывает их со всех сторон, словно впитывает любой звук.
- С убийством. Как ты справился, - Кев с трудом озвучивает это, ему кажется, звук пропадает, растворившись между ними, - как ты смог. Снова подняться.
Эсбо смотрит на него исподлобья. Поднимает подбородок, так, как он любит, хмурится, моргает, Кев думает - не ответит.
- Я пытался себя убить, - говорит Эсбо.
У него огромные чернильные пятна под глазами, все черты лица заострившиеся, взгляд упирается в одну точку. Он не ждёт возражений, скорее собирается с силами, а когда начинает говорить, то едва не давится словами, пытаясь произнести всё сразу:
- Я приходил в больницу. В те первые дни, после пожара. Сидел на первом этаже и не мог подняться. Не мог подойти и узнать – да и кто я, узнавать. Три раза просто ждал в холле. На четвертой ко мне подозвали охранника, и больше я не... - Он поджимает губы. - Гог смеялся надо мной. Его это всё пугало, он вбил себе в голову, что я пойду и сдам нас обоих. Но Гог сел, а вместо полиции я пошёл в пожарные.
- И это помогло?
- Нет. Нихрена не помогло. Меня возненавидели в первые десять минут появления. Эсбо, - он зло фыркает, - конечно. Нихрена не легче.
Кев опускает взгляд.
На пальцах ожоги, те, которых быть не должно, которые он и не видит. Кев знает, что где-то за его спиной, среди кучи обвалившегося бетона, среди поваленных стен - изуродованный мёртвый Гог. Стоит закрыть глаза, как Кев услышит его смех, поэтому Кев смотрит - на несуществующие ожоги и на глубокие тени вокруг.
Рация хрипит, сквозь неё пробивается голос Зигг - обрывки фраз, мало что выходит разобрать, но можно догадаться. Конечно, их пытаются вытащить, конечно, завал тяжёлый, но все будет хорошо, что ещё им могут сказать. Набор дежурных фраз. Страха нет - и Кев понимает, что это не из-за того, что он верит в ребят наверху и в то, что они успеют вытащить их до того, как они задохнутся здесь.
Время тянется медленнее из-за невыносимо крошечного пространства, из-за нехватки кислорода. Кев обращает внимание, что Эсбо дышит реже обычного, и протягивает ему маску. Он кивает в ответ.
- Ты.
- Что?
- Ты. В конечном итоге, я стал справляться. - Когда он выдыхает, ладонь Кева проседает, от удара сердца будто разряд идёт по руке. - Из-за тебя.
Он надевает маску, дышит, а потом сам прикладывает её к лицу Кева, и тот закрывает наконец глаза, позволяет себе немного расслабиться. Придерживая маску, Эсбо цепляет пальцами подбородок, пальцы холодные, немного влажные, царапают из-за налипшей мелкой крошки, но держит он крепко. И Кева вдруг отпускает.
За его спиной никого нет, только разбитые камни, а перед ним - и Кев знает это наверняка, - его способ справиться.
Дэннис.
драббл #2
1 035 словВ день, когда у Эсбо первый раз не выходит спасти человека, когда он вынужден оставить кого-то в задымленном, сгорающем доме, Кев перехватит его на выходе со станции.
- Эй. Ты в порядке?
- Да.
- Да?
- Да, шеф, - поправляется Эсбо.
- Снова решил, что врать мне - хорошая идея?
Эсбо стискивает челюсти, весь кривится - при всей его замкнутости, он даже не пытается сдерживать эмоции. В разгар спора он может молчать, но всем своим видом будет показывать, что не согласен, или расстроен, или наоборот, получает искреннее удовольствие, - язык его тела порой намного ярче, чем любые слова.
- Я не вру. Может, я утешаю себя мыслью, - говорит Эсбо, - мы - хорошие люди.
Это как удар под дых, Эсбо сам понимает: тут же меняется лицом, сводит брови, раскрывает рот, точно, чтобы извиниться, но Кев перехватывает его рукой за футболку, локтем вжимает в стену.
Они стоят так, в тишине слышно только сдавленное дыхание обоих, и такой внутренний подъём Кев чувствовал последний раз - чёрт, да всякий раз, связанный с проклятым Эсбо, до того случая с Гогом.
Такого наплыва чувств ему не хватало уже месяц.
- Собирайся. Пойдём выпьем. - Он говорит это раздельно, тщательно подбирая слова - Эсбо часто дышит, но не пытается его отстранить. Даже руки не поднимает, чтобы удержать, как будто в нём разом не остаётся сил.
Он только головой качает и отводит взгляд.
- Не лучшее время, - и наконец дёргается, чтобы уйти, а Кев в последний раз прижимает его к стене, ещё сильнее.
- Самое время, парень. Каждый из нас через это проходил. - Он колеблется мгновение, но всё же продолжает: - Не хочу, чтобы ты в этот момент был один, Дэннис.
Наверное, именно это и решает - обращение по имени. Иногда Эсбо напоминает ему одичавшего пса, которого начал бить хозяин: как бы ему не хотелось прийти и улечься в ногах, он всякий раз ждёт, когда рука вместе ласки принесёт боль, и всякий раз дожидается. Но стоит подозвать, обратиться чуть мягче обычного - и он снова подходит.
Сколько бы они не избегали друг друга, неделю или месяц – вся эта тщательно возведённая стена трещит от одного предложения.
Эсбо коротко кивает.
О том, что он снова не предупредил Триш, Кев вспоминает в три часа ночи, когда они сидят на детской площадке. Эсбо скатывается с горки, стоя на ногах, спотыкается в самом низу и падает в песок коленями. Кев смеётся над ним, как безумный, и Эсбо отвечает на этот смех.
Они оба неприлично пьяны, неприлично веселы после такого дерьмового дня, у них в ботинках песок, а у Эсбо ещё и за шиворотом, в капюшоне, наверное, и по спине скатываются песчинки. Он смеётся, запрокинув голову, шумно, открыто, не сдерживаясь, он стоит на коленях и смотрит на него снизу-вверх, а Кев стоит рядом. Одной рукой Эсбо цепляется ему за пояс, чтобы подняться, и вместо этого выхватывает из руки Кева бутылку.
Они на детской площадке, кругом - глухая ночь, у Эсбо дёргается кадык, когда он прикладывается к бутылке, и Кев вспоминает, что так и не написал Триш.
На экране телефона семь непринятых и две смски. Одна от Мэла: чувак, не смешно. А вторая от Триш: позвони мне.
Она, должно быть, так напугана, что на большее, чем точка в конце, её просто не хватило. И Кев бездумно набивает быстрый ответ - все ОК, скоро буду, - не уточняя, как скоро, потому что сам не знает, потому что ему так чертовски хорошо здесь, и так правильно, что он не собирается возвращаться домой прямо сейчас. Просто даёт понять, что жив, иначе это было бы слишком жестоко.
Он морщится, вспоминая ту ночь, как он впервые пропал без предупреждения - тоже с Эсбо, и его настигает острое чувство дежа-вю. Воспоминание отдаётся тупой болью где-то под рёбрами, он это давно пережил - может, не до конца, но, наверное, до конца такое пережить нельзя; да, он хороший человек, но всё-таки не святой.
Кев кидает телефон в карман и тут же забывает о нём - подхватывает, обнимает Эсбо, который пытается подняться, все ещё держась за его пояс, и едва не падает вперёд, звонко смеясь куда-то ему в плечо.
С площадки они перебираются в какое-то полуразрушенное здание: Эсбо знает всё сломанное, пустое и заброшенное в Лондоне, и словно показывает его изнанку, ту часть, на которую Кев никогда не обращал внимания. Эсбо любит это вот – показывать, а потом смотреть на реакцию, на то, насколько правильно его поняли, как точно он попал. В такие моменты сквозь него проступает азарт, или Кев научился его рассматривать, - азарт ребёнка, который показывает свой сундук сокровищ, азарт человека, который слишком давно хранил что-то взаперти.
Он откапывает от разного мусора удивительно чистую стену - сосредоточенно и уверенно, будто не пил совсем, а Кев наблюдает, привалившись плечом к косяку. Из своего бездонного рюкзака Эсбо выуживает баллончик, несколько раз встряхивает, ведёт по стене полосу - две полосы, рисует квадрат в кривыми, округлыми линиями. Он выводит что-то несуразное, полосы ради полос, а потом перекидывает баллончик Кеву. Ступора нет - Кев рисует сердце, и Эсбо, пошатываясь, подходит ближе, смотрит как на картинку, обхватывает ладонью его руку, жмёт поверх пальца, придавливая ноготь, добавляет сердцу огня несколькими штрихами. Чтобы было удобнее, он укладывает подбородок Кеву на плечо.
Он жаркий, быстро дышит, от него несёт огнём, краской и бетонной пылью.
Кев чуть поворачивает голову, цепляет носом скулу Эсбо, и тот застывает.
- Мы не можем спасти всех, - севшим голосом говорит Кев.
- Я знаю.
Они отступают друг от друга одновременно, Эсбо засовывает руки в карманы, Кев кидает пустой баллончик в кучу мусора.
Рассвет они встречают на крыше всё того же здания, свесив ноги вниз. Сидят очень близко - прикасаясь друг к другу плечом, и Эсбо щурится, смотря на слепяще-светлое, серое небо.
Кеву хочется верить, что эта ночь не просто заглушила это убивающее чувство внутри Эсбо - но он действительно понял, или хотя бы начал понимать, что вытащить всех нельзя. Главное – не забывать тех, кого ты мог спасти и спас.
Это приходит не сразу. Очень часто это не приходит совсем.
А ещё Кев думает, что стена из непонимания и обид рассыпалась, но боится тешить себя надеждой – одна ночь и одно утро мало что значат.
Эсбо чуть толкает его ногу своей над пропастью этажей, и Кев поворачивается - у него немного красные глаза, от алкоголя и недостатка сна, но улыбается он этой своей искренней, спокойной улыбкой.
- Кофе, шеф?
драббл #3
1 100 словНет ничего удивительного в том, что они с Триш ссорятся - это нормальная часть любых отношений, это в порядке вещей, особенно сейчас. Их словно прорывает после девяти месяцев вынужденного молчания, часть этих ссор почти в наслаждение, они выплёскивают всё накопившееся разочарование, а потом смеются и перебрасываются подушками. Им нужно это - выговориться, высказать все обиды, проговорить, только после этого они вернуться к нормальному и привычному, или не вернуться - Кев не строит лишних иллюзий, - но хотя бы не оставят горькое чувство потери.
Они стали честнее друг с другом, это радует, они меньше сдерживаются, они открыты, потому что именно ложь привела их к размолвке.
Но порой правда – совсем не то, что хочется услышать.
Ещё слишком рано для смены, но Кев собирается, а разбуженная шумом Триш говорит спросонья совсем не пожелание хорошего дня.
Она говорит: этот мальчик отобрал у нас всё, а теперь ты с ним сутки напролёт проводишь в этих тренировках.
Она добавляет: осторожнее с ним. Слепой не видит, как Эсбо на тебя смотрит.
Её сонная прямолинейность сбивает с толку, и Кев бездумно смотрит перед собой тем утром, прокручивая в голове фразу, он прокручивает её по пути на работу, прокручивает, вышагивая в своём кабинете. Если бы её записали, то он смотрел бы на видео, раз за разом, как когда-то пожар, пытаясь уловить то ли шутку, то ли ревность.
Озадаченность сменяется гневом, гнев переходит в отрицание, Кев бестолково хмурится, но не может выбросить это из головы. Он не видит ничего такого во взглядах Эсбо, в поведении Эсбо, в его действиях.
Перед тренировкой – каждое утро до дневной смены, каждый вечер до ночной, - они пьют кофе на крыше, и Кев поднимается, напрочь забывая о чашках, хотя сегодня его очередь.
Эсбо уже ждёт его, стоит, опираясь спиной на перила, курит и коротко кивает в знак приветствия – а Кев выхватывает сигарету из его пальцев и сильно затягивается.
Если Эсбо что-то удивляет, он ничего не говорит - и уже за это Кев ему благодарен.
Они вместе смотрят, как солнечный диск над горизонтом горит оранжевым, как медленно рассеивается дымка. На тонких ветках поют птицы, раскрываются окна, и это всё - как будто время вокруг них замирает и сужается. Кев тушит окурок, но не уходит, и Эсбо закуривает снова - молча предлагает ещё одну, и Кев низко склоняется над его руками, ловя кончиком огонь от зажигалки. Он смотрит Эсбо прямо в глаза, и тот поджигает сигарету.
Ничего в этом взгляде нет, думает Кев. Ничего, о чём говорила Триш. Ему почему-то очень важно в этом убедиться, он зажимает пальцами запястье Эсбо, и видит, как зрачок немного расширяется. Это ничего не значит.
Кев уверен в этом.
Он выпускает сигарету из рта, та валится к ногам, свою Эсбо держит между пальцев, поэтому ничто не мешает, выровнявшись, податься вперёд. Это даже не поцелуй, просто Кев прижимается губами к сухим губам Эсбо.
Мир не трещит по швам.
Во рту мешается сигаретной привкус, Эсбо неумело, настойчиво, влажно целуется, и Кев стискивает его за футболку со всех сил, то ли прижимая, то ли собираясь оттолкнуть. Его окатывает жаром с ног до головы, он сам делает поцелуй быстрее, сам заводит ладонь Эсбо на затылок, сам толкает его к перилам, прижимаясь ближе. И сам же отступает, когда Эсбо шипит от боли - забывшись, он умудрился стиснуть сигарету в кулак. На ладони красный след, Эсбо яростно трёт её о штаны, звук гипнотизирует, и всё это время Кев будто парализован.
Твою мать, думает он. Твою же мать.
Они стоят слишком близко, за спиной Эсбо - залитый ослепительным утренним светом город, потёртые крыши и поблёскивающие высотки, город, который они вместе спасали не один раз, но Кев не обращает на него никакого внимания. Он смотрит только на Эсбо - у того обычно бледные губы внезапно кажутся такими яркими, у него шальной, испуганный взгляд. И да, в нем есть это. То, о чём говорила Триш. Кев просто слепой идиот, раз не замечал раньше.
Он не сразу понимает, что все ещё держит его - одной рукой за бедро, второй - гладит напряжённую шею над воротом футболки; не сразу понимает, что отпускать не хочется. Что-то внутри разливается, выплёскивается через край, как плотину прорывает, но долго так стоять нельзя, скоро придёт команда, они, чёрт возьми, на глазах у всего мира.
Кев смаргивает, заставляет себя отпустить руки, отойти - это сложнее, выходит сначала только на полшага.
- Пойдём, - выталкивает он. - У меня есть мазь, нельзя оставлять так.
Эсбо послушно идёт, не задаёт вопросов, просто выполняет приказы, и Господи, в нем это есть, даже в том, как просто и быстро он всё принял.
В кабинете Кев наскоро смазывает ему красный след на ладони, потом просто удерживает её двумя руками, смотрит на линии, на небольшую родинку у запястья.
Нужно что-то сказать, как-то объяснить, не в его правилах пить с коллегами - это же относится к поцелуям. Вместо оправданий и объяснений в голове крутится одна одуряющая мысль: если бы не чёртова сигарета, Кев бы до сих пор его целовал.
И Кев не обманывает себя - это не имеет никакого отношения к стрессу от ссоры с Триш, или к необъяснимому физическому желанию, он не пьян, он не сошёл с ума. Все просто встаёт на свои места - то чувство, которому он не мог подобрать название все это время, начинает обретать форму.
Он даже не может найти в себе смелости винить себя за это.
Это не измена - ещё, - просто проклятый поцелуй. Один. Эсбо, наверное, понимает это - он сидит, ссутулившись, смотрит в пол, дёргает ногой, и его хочется успокоить. В нем слишком явно проступает вина, как будто они вернулись на пару месяцев назад, когда все ещё было слишком запутанным.
Кев чуть толкает его носком ботинка, и Эсбо весь вскидывается.
- Шеф, я...
- Даже не пробуй извиняться.
Эсбо приоткрывает рот, чтобы что-то ещё сказать, но Кев качает головой.
Извиняться здесь не за что, а обсуждать, к чему все это приведёт - слишком рано, а может, и вовсе не имеет смысла. Кев вообще не уверен, что готов что-то обсуждать, хотя обычно он не боится всех этих разговоров о чувствах. У него никогда не было проблем с тем, чтобы объяснить словами то, что происходит внутри, часть его работы - подбирать правильные слова в сложных ситуациях, этот ступор у него всего лишь второй раз за долгое, долгое время. И второй раз - с Эсбо.
Кев знает пока только, что ничего уже не будет как раньше, потому что сделать вид, что ничего не случилось, отрицать всё это, у них не выйдет. Он сжимает запястье Эсбо и гладит его большим пальцем - и Эсбо не убирает руку, только слабо, искажённо, вымученно улыбается.
И Кев, сдавшись, подаётся вперёд, уже почти закрывает глаза, но его вовремя приводит в себя стук двери об косяк - судя по шагам, это Нина и её утренняя уборка.
Осторожнее, говорит Триш в голове Кева, только слепой не увидит, как вы друг на друга смотрите.
@темы: Дым/The Smoke, Фанфикшен
-
-
08.05.2015 в 06:41Меня вхэдканонилом и дайте мне кислородную маску!
Ты неси меня река.....